По мнению профессора Леонида Маркусовича Корытного, география – особая наука. Она единственная объединяет в себе знания о природе, народном хозяйстве, экологии и населении территории. Изучению этой дисциплины он посвятил более полувека – получил профильное образование в Ленинграде, затем принял предложение о работе в Институте географии Сибири и Дальнего Востока (ныне – Институт географии им. В.Б. Сочавы), где защитил кандидатскую и докторскую диссертации, прошел путь от стажера-исследователя до заместителя директора.
13 мая Леониду Маркусовичу исполнится 70 лет. Накануне юбилея он рассказал о своем профессиональном пути, о работе Иркутского отделения Русского географического общества и о том, почему в географии важен комплексный подход к любой проблеме.
– Еще в детстве я прочитал книгу Георгия Кублицкого «Енисей – река сибирская», которая мне очень понравилась и в какой-то степени определила мой путь, – делится воспоминаниями ученый. – Так получилось, что заведующий лаборатории гидрологии иркутского института Геннадий Васильевич Бачурин предложил мне работать как раз на этой реке. Я решил, что это судьба, и хотя мне предлагали остаться в аспирантуре в Ленинграде, поехал в Сибирь.
Судя по всему, тяга к перемене мест и путешествиям было заложена во мне еще в самом глубоком детстве. Отец мой – военный инженер, прошедший всю войну. И после нее все мое детство прошло в кочевой жизни, он строил автодороги, и я с постоянно переезжал с папой и мамой на новые места. Позднее, уже будучи студентом, в 1968 году я приехал на практику на самую главную экспериментальную гидрологическую станцию России, которая находилась под городом Валдаем Новгородской области. И оказалось, что створ на реке Полометь находится в том месте, где я ребенком жил три года. Тогда я не знал, что это такое, но катался на гидрометрическом мостике, бегал в будку, где стояли самописцы. Там же пошел в школу. Обо всем этом вспомнил, когда на практике ощутил дежавю. Вот такая интересная, почти мистическая история.
Как оказалось, мои родители жили и в Иркутске. Сразу после войны, в августе 1945 года отца отправили сюда строить автомобильную дорогу. Здесь он тяжело заболел скарлатиной, чуть не остался без голоса, еле выжил. Поэтому, когда я сказал родителям, что собираюсь ехать в Иркутск, они были в ужасе. Но кто же в наше время слушает родителей? Я поехал в Сибирь за романтикой и ни минуты не жалел о своем решении.
Здесь карьера пошла быстрее, чем это было бы в Ленинграде, так как вся работа велась на собственных материалах. С юношеских лет я был очень самостоятельным и все эти годы профессионально рос сам. Да, пользуясь советами друзей и коллег, но никто на меня никогда не давил, я сам выбирал и свою научную тему, и свой путь. Достаточно быстро стал руководителем: сначала отряда, экспедиции, потом лаборатории, института в определенном смысле. Так сложилось, что мне приходилось решать много организационно-научных вопросов, видимо, у меня к этому есть некоторые способности. Получилась достаточно редкая ситуация: я всегда строил себя сам. Это не всегда бывает просто, но у меня получилось. Ставил цели – и добивался их.
– Для многих ученых Иркутск оказывается притягательным в силу близости Байкала – уникального объекта для исследований.
– У меня не совсем так. На Байкале я, конечно, бывал, отдыхал там и путешествовал. Но объектом исследования он стал для меня значительно позже. Первые два десятилетия я работал в Красноярском крае, сначала на его юге, затем в центральных районах, где действовала программа «Угли Канско-Ачинского ТЭКа», и я был ученым секретарем, начальником экспедиции. Материалы для кандидатской и докторской диссертаций у меня оттуда: кандидатская основана целиком на материале юга Красноярского края, докторская – обобщения по всей Сибири. Обе работы были посвящены водным ресурсам, гидрологии, водному хозяйству, то есть тому, чему учился профессионально в вузе. Но так получилось, что, начиная с канско-ачинских времен, мне пришлось солидно расширять свой круг исследований, заниматься уже не только водными ресурсами, но и социально-экономическими условиями, общей геоэкологией, вопросами природопользования. Так я стал специалистом более широкого профиля. Этому способствовало и то, что «Угли Канско-Ачинского ТЭКа» входили в программу «Сибирь» – мощнейшую программу СО РАН, которая охватывала практически все основные научные исследования Сибирского отделения. Я был одним из ученых секретарей этой суперпрограммы. Этот опыт «расширил» меня очень прилично, поэтому потом, когда я начал руководить лабораторией, она была уже не гидрологическая, а экономико-географического плана. Я ее назвал лаборатория георесурсоведения и политической географии, и она существует в этом виде до сих.
Плюс ко всему практически с самого начала я работал на географическом факультете Иркутского госуниверситета, сейчас являюсь профессором. Читал частично гидрологические курсы, но постепенно перешел на общие проблемы природопользования, и читаю курс «Основы природопользования» – очень важный курс для входа в профессию студентов-географов. Это лекции о современной обстановке, о проблемах, которых хватает и на планете, и в стране, и в области. Природопользование – основа государства, и использовать ресурс надо грамотно, чтобы минимизировать неизбежный ущерб окружающей среде.
– Будучи специалистом широкого профиля, Вы часто комментируете актуальные экологические вопросы, которые касаются и нашего региона. При этом воздерживаетесь от резких оценок и формулировок. На чем основана такая осторожность?
– Я занимаюсь общественной работой, руковожу многими общественными организациями. Поэтому считаю, что как ученый высокого научного уровня должен давать очень осторожные и взвешенные комментарии по всем вопросам. В обществе и в СМИ любят «педалировать горячие точки», привлекать внимание, решать сюиминутные вопросы. На самом деле любые проблемы являются достаточно сложными, их надо изучать, смотреть, исследовать. Я противник резких вещей и громких заявлений, в том числе относительно экологии Байкала. Это не безобидное дело, на этом можно потерять имидж региона, озера. Это не означает, что проблемы нужно замалчивать, наоборот, их можно и нужно изучать, говорить о них, ставить вопросы. Но это должно быть аккуратное детальное изучение, а не поверхностный подход.
– Сегодня в числе актуальных экологических проблем называют перспективу строительства монгольских ГЭС на реке Селенга. Это действительно так опасно, как может показаться неспециалисту?
– Слово «опасно» я не употребляю вообще. Во-первых, надо довести исследования до конца и уже тогда определиться. Во-вторых, на самом деле время покажет, но даже то, что уже есть сегодня, позволяет сказать, что последствий не избежать, но есть гораздо большее количество более важных проблем. И как и во многих других вещах, это совсем не безобидная концентрация внимания к одной из проблем. Такое бывает и на мировом уровне, когда поднимают тему парникового эффекта и изменения климата, как будто других проблем нет. В Иркутской области это был вопрос БЦБК – и больше никаких проблем не было. Упал уровень Байкала – и теперь везде звучит один только уровень, и больше ничего. Теперь появились монгольские ГЭС. На самом деле на Байкале огромное количество и других проблем, и эта не самая большая. Я не думаю, что проблема ГЭС будет суперкритичной для озера. Конечно, лучше бы природу не трогать, для этого не надо быть «семи пядей во лбу», это понятно. Но Монголия имеет право на свои решения. Если вы хотите добиться изменений, предлагайте что-нибудь другое, помогите соседней стране, а не просто машите руками: нет-нет, мы этого не допустим. Захотят – и сделают.
Проекты монгольских ГЭС пока еще находятся на такой стадии, когда все можно скорректировать или изменить. Для того, чтобы принять правильное решение, надо делать в частности то, что делается в нашем Иркутском научном центре. Это первая нормальная работа по этой теме, но и в ней достаточно проблем, в том числе чисто методических, научных. Вывести однозначное решение не получится и там. Тем более, пока мы решаем вопрос для бассейна Селенги, а сам Байкал – это дальнейшая работа. И собственно Байкал интересует нас больше, чем Селенга. В любом случае нужно последовательно проводить исследования, не бросаться лозунгами и не вмешивать политику, как у нас сейчас это делают.
– Некоторые экологи и общественники высказывают мнение, что от строительства любых ГЭС нужно отказаться, а существующие – разобрать.
– Некоторое время назад действовало очень мощное движение по поводу Волги. Была проведена целая кампания, собраны подписи за то, чтобы убрать плотины с реки. После того, как были проведены расчеты, оказалось, что экономически и даже экологически это ничего не спасет и не изменит. Плотины называют тромбами на реках, но ГЭС более экологичны, чем тепловые станции, которые загрязняют атмосферу. Плюс – ГЭС вечны в отличие от нефти и газа. Даже в новых технологиях, основанных на энергии солнца и ветра, есть свои проблемы. Получается, что лучший вариант – все разрушить и уйти в пещеры. Но надо ведь на вещи смотреть реально.
Задача науки – максимально исследовать вопрос и добиваться таких вариантов, при которых последствия будут минимальными. Я руководил большой работой по Богучанской ГЭС, которая достаточно много принесла, особенно Иркутской области, неприятностей. К сожалению, нам не удалось добиться никаких корректировок проекта, даже уменьшить высоту плотины. Я считаю это одним из самых своих больших поражений.
– А что тогда можно отнести к числу побед?
– Здесь надо разделить чисто научные вещи и научно-прикладные. Я в свое время разработал несколько достаточно новых теоретических вещей, больше всего известен как автор бассейновой концепции в природопользовании. Моя монография 2001 года, которая так и называется «Бассейновая концепция в природопользовании», сейчас цитируется почти всюду, где идет речь о бассейне реки, а таких работ очень много. Речные, озерные и морские бассейны – это абсолютно уникальные образования. В бассейнах в свое время начинались цивилизации. Поэтому их следует рассматривать не просто как водосборы, а как территории особого вида, учитывая социально-экономические и геополитические аспекты. Сейчас очень многие мировые ученые работают именно на основе этой концепции.
Есть и другие, чисто научные вещи, связанные с новыми подходами, связанными с расширением самого понятия природопользования – что это не только использование ресурсов, но еще и экология, и многое другое. Это я отношу к своим научным победам. В научно-организационном плане - это работы, которые были выполнены институтом – например, разработка методология оценки ТЭК. Если говорить про последние вещи, то это издание экологического атласа бассейна озера Байкал, где я сыграл существенную редакторскую роль. Серия «География Сибири в начале 21 века» – уникальный 6-томник, который сейчас является образцом для всей страны, где полностью показан географический срез территории Сибири. Здесь достаточно большая моя роль и в задумке, и в редактировании, и в самих текстах.
Я подготовил к защите восемь аспирантов – это мои ученики, продолжение моих мыслей и идей. Еще газета «Исток», которой в этом году исполняется 20 лет, выходит 140-й номер. Это в масштабах страны достаточно уникальная ситуация, учитывая, что все эти годы мы издаем ее на полном энтузиазме. Плюс много лет я руковожу Иркутским отделением Русского географического общества. Это требует много времени и труда, но это нужно делать.
Что касается поражений, то остается горечь, когда не удается добиться конкретных практических сдвигов. В этом плане история с Богучанской ГЭС – характерный пример. К сожалению, есть разрыв между научными вещами и тем, что надо было бы сделать, и реальной жизнью. А последние события, связанные с «реформированием» РАН, а фактически с развалом академической структуры, конечно, больны для всех научных сотрудников. Это поражение для всей науки, и единственный выход из ситуации – в существующих условиях на своем месте делать максимум, что ты можешь.
– Чем сегодня занимается Иркутское отделение Русского географического общества, которое Вы возглавляете?
– РГО как старейшее общество России всегда играло большую роль в жизни страны. Был такой период в советское время, когда оно не особенно звучало, но все равно это всегда было объединение всех географов страны. Раз в пять лет проходил общий съезд, издавались журналы, книги. Но в 2009 году на РГО обратили внимание первые люди государства. Президентом общества стал Сергей Кожугетович Шойгу, а председателем попечительского совета – Владимир Владимирович Путин. И это заставило посмотреть на РГО совсем по-новому на всех уровнях.
Иркутский отдел, тогда он назывался Восточно-Сибирским, с Тифлисским были самыми первыми региональными структурами. Нам прошлой осенью исполнилось 165 лет. Но Тифлис теперь за рубежом, а мы остались старейшим отделением России. В 2009 году я стал руководителем, а осенью того же года начались такие преобразования. И общество теперь мощнейшая организация, сила. Председателем Попечительского совета области стал губернатор области, а в его состав вошли и крупные организации и их руководители, и организации поменьше. Мы делаем достаточно много интересных проектов, в России не так много отделений, которые работали бы так интенсивно. В этом году мы поддерживаем экспедицию «Байкал-Аляска», осенью прошлого года достойно провели юбилей общества. Самое главное, что мы каждый год с помощью попечителей проводим грантовую программу, помимо крупных центральных грантов, вручаем и местные. Обычно у нас 40-50 заявок, треть из них после конкурса получают финансирование. География грантов очень широка: это не только все города области, но и ряд сел. С 2011 года проходит такая программа, и это тоже важное и благодарное дело.
– Чем можно объяснить такой возросший интерес к географии на самом высоком уровне?
– Это закономерно. География – особая наука. Она по своему смыслу единственная из комплексных наук, которая изучает и природу, и хозяйство, и население, а в целом изучает страну и свой край. Поэтому, с одной стороны, идет комплексная программа изучения в рамках географии, – то, что нужно всегда для многих вещей. А с другой стороны – что такое свой край? Надо любить это место, надо быть патриотом, не боясь этих слов. И президент в своих выступлениях каждый раз подчеркивает, что как раз через географию очень удобно воспитывать в населении любовь к своей стране и родной природе. Вот она и есть национальная идея – живи, люби своих ближних, свою страну, какие еще нужны национальные идеи? Наше руководство это поняло и недаром тратит на это время и средства. Только в географии соединяется все вместе: и экономика, и экология, и история в определенном смысле, и ресурсы.
– С какими планами и замыслами встречаете юбилей?
– Юбилей – это в первую очередь повод подвести итоги, они неплохие. Последние пару лет я пишу записки, типа мемуаров, написал уже две трети. Они предназначены в первую очередь для друзей и родных, вряд ли я буду их публиковать. Но я получаю удовольствие, работая над ними и вспоминая прошлое. Есть некие задумки по поводу того, чтобы собрать сводную книгу, куда включить самые важные из написанных за все годы работ, а их несколько сотен. Хватает и институтских дел – сейчас мы делаем большой атлас Байкальского региона. Это многолетняя работа, в этом году мы выпускаем часть в электронном виде. Сейчас нам заказали сборную книгу по Сибири, из шести подробных томов сделать один емкий. По моей инициативе хотим выпустить книгу к юбилею Приангарья – географическую энциклопедию области. Пока наша область не имеет такой комплексной работы о населении, хозяйстве и городах, это большое упущение. Она может быть использована и как учебник и как справочник. Конечно, нет смысла издавать такую книгу тиражом 100 или 200 экземпляров, должны быть тысячи книг, а это требует средств. Соответствующая заявка подана в администрацию и получила одобрение губернатора, надеемся – решение найдется. Словом, жизнь продолжается!
На фото: Л.М. Корытный. Из личного архива